Горе счастливого царства

1.

Было некогда Счастливое Царство. Сколько там водилось всякой рыбы, какие яблоки, какие цветы! Нигде не было такого сладкого меду, как в этом счастливом краю.

И царь тамошний был очень счастливый. Звали его Златокудрый, потому что у него были жёлтые длинные волосы. Жил он во дворце с женой Эланой и любимым своим другом Манадуном. И не было у него другой заботы, как рыскать целые дни по полям, по лесам, гоняясь за лисицами и зайцами, вместе со своим неразлучным товарищем. А вече рами они пировали на славу, слушая весёлые песни баянов.

И всем в этом Царстве жилось хорошо, но вдруг случи лось страшное несчастье, как раз в именины царя.

В этот день во дворце было много народу — королевичи, знатные дамы, князья. Они приехали поздравить именин ника, но чуть только сели за стол, как вдруг — трахтаpаpах! — грянул гром, дворец задрожал, как корабль, гости в ужасе вскочили и бежать! Но опустился туман, да такой, что в двух шагах не видать ничего; гости барахтаются, как слепые котята, кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то разбивает окно, — но, когда посветлело опять, в зале никого не оказалось: исчезли и дамы, и рыцари, и пажи, и знатные вельможи, остались только царь да царица.

— Где мои товарищи? Где мои воины? — воскликнул царь и кинулся в соседнюю горницу, но и там было пусто. Он в следующую, — и там никого! Он обошёл все подвалы, все баш ни, но не увидел ни одного человека. Только в конюшне, в углу под соломой, он отыскал свою милую матушку, престарелую вдову Рианонну, да в собачьей конуре — Манадуна.

В лугах — ни пастухов, ни овец. В полях — ни одного земледельца. В домах — ни женщин, ни детей, никого, только дикие медведи и волки.

Какой-то отвратительный колдун превратил Счастливое Царство в пустыню.

— Я знаю этого колдуна, это Луд, — сказала Рианонна и заплакала. — Он давно уже добивается нашей погибели, ибо до смерти ненавидит наш род. Что делать, к кому обратиться за помощью? Он самый сильный колдун во всём свете, и его чар не расколдовать никому.

— Если это Луд, мы погибли, — в отчаянии прошептал Златокудрый. — Против Лудовых чар мы бессильны.

И началась полуголодная, горькая жизнь в пустыне. Хорошо ещё, что царь и Манадун были лихие охотники, иначе погибнуть бы им с голоду. Целые дни приходилось им гоняться за дикими кабанами и вепрями, чтобы к ночи накормить обеих женщин, — старую и молодую царицу. И вот на охоте случилось однажды, что борзые собаки окружили какой-то куст и стали на него бешено лаять. Когда охотники приблизились к кусту, оттуда выскочил белый кабан, — ослепительно белый, как снег, — и кинулся наутёк через поле. Охотники за ним во весь опор. Но кабана не догнать. Он мчался, как на крыльях, и вдруг добежал до какого-то незнакомого белоснежного замка, юркнул в ворота и пропал. За ним, как вихрь, вбежали в ворота собаки.

— Что за диво, — сказал Манадун, — здесь вчера ещё было голое, дикое место, а сегодня, посмотри, какой зàмок.

— Я и сам не понимаю, — сказал царь, — откуда взялся этот замок... Однако надо бежать за собаками, а то, как бы они не пропали.

И он побежал к воротам.

— Остановись! — закричал Манадун. — Что ты делаешь! Это безумие! Воротись сию же минуту! Ведь ясно же, что за мок заколдованный.

Но Златокудрый и слушать не стал.

— Куда ты? Опомнись! Назад! — кричал ему Манадун, но напрасно.

Царь скрылся в заколдованном замке.

2.

В замке не оказалось ни кабана, ни собак.

Первое, что увидел Златокудрый, был великолепный бассейн, а возле бассейна колонна, на которой сверкала роскошная чаша, кованная из чистого золота. Чаша так полюбилась царю, что он забыл обо всём остальном и потянулся к ней обеими руками. Ему захотелось по трогать её, рассмотреть, но едва только он к ней прикоснулся, его руки прилипли к ней, словно припаянные. Как он ни отрывал их, ни дергал, они прилипали всё крепче. И так как чаша была на цепи, то и царь оказался как бы прикованным к колонне.

Он — кричать, да голосу нет. Стоит у колонны, как ста туя, окаменел, окоченел, — и ни звука.

А Манадун постоял, подождал — и домой. Увидела его Рианонна и спрашивает:

— А где же мой сын? Где царь?

— Увы, — отвечал Манадун, — с ним случилось большое несчастье.

И он рассказал ей о приключении с белым кабаном. И воскликнула разгневанная женщина:

— Ты покинул своего верного друга в беде! Ты оставил его одного! Ты не друг, а вероломный предатель!

И поспешила к своему несчастному сыну.

Вбежав в заколдованный замок, она увидела молодого царя у колонны.

— Златокудрый! — вскричала она. — Что с тобою? Отчего ты молчишь? Что делаешь ты здесь, в этом замке?

Но он не ответил ни слова.

Она захотела оторвать его руку от чаши, но едва только к ней прикоснулась, как тотчас же прилипла к ней сама. Хотела крикнуть — ни звука. Рядом с сыном и она окаменела, как статуя.

И грянул гром, и на землю спустился туман, и в замке стало темно, как в аду; когда же туман развеялся, на том месте ничего не оказалось: ни чаши, ни женщины, ни замка, ни царя, — голое, дикое место.

Только и остались в том царстве Манадун да молодая царица. Царица тосковала и плакала. Так как Манадуновы псы пропали в заколдованном замке, охотиться без них он не мог — и пришлось ему заняться землепашеством. Непривычными руками засеял он три борозды, и — чудо! — урожай оказался невиданный. Тучные колосья сгибались под тяжестью зёрен и радовали новичка-земледельца.

«Завтра же нужно косить! — думал он. — Я такого урожая и не чаял».

Но когда на следующее утро он пришёл спозаранку с косой, поле оказалось уже скошенным, только щетина соло мы торчала кое-где из земли. Он кинулся к другой полосе, но и там не нашёл ничего, кроме той же ненужной соломы. Только третья полоса, за горой, была ещё не тронута злыми грабителями, и это дало Манадуну надежду, что ему удастся изловить колдуна, который шутит с ним такие жестокие шутки.

«Это, несомненно, тот самый колдун, что погубил наше Счастливое Царство и отнял у меня моего лучшего друга», — сказал себе Манадун и, решив подстеречь похитителя, лёг за кустом у оврага.

Часы протекали, но ничего не случалось. Манадуна клонило в сон. Вдруг, ровно в полночь, послышался какой-то удивительный шорох и шелест, — какое-то шуршанье, слов но топот бесчисленных ножек, и, глянув из-за куста, Манадун увидел, что прямо на него по поляне движется целая армия крыс, — покрыла собою всю землю, так и льётся неудержимым потоком, и вот ринулась на его полосу, каждая крыса на один только колос, каждая перекусила стебелёк пополам, и во мгновение ока кинулась с добычей назад.

Манадун побежал за ними, но они бежали так быстро, что ему удалось поймать только последнюю, отставшую крысу.

Он привёз её с собой во дворец и показал Элане.

— Завтра я убью эту крысу, — злорадно сказал он царице. — Высокородный рыцарь, — сказала Элана, — едва ли тебе

подобает расправа с мышами и крысами. Предоставь эту забаву деревенским мальчишкам. Отпусти зверька на свободу. — Нет, государыня, — отвечал Манадун. — Это зверёк не

простой. Я чувствую, что он заколдованный. Его необходимо казнить.

— Делай, как знаешь, — сказала Элана.

3.

На следующее утро Манадун взял колдовского зверька и пошёл к реке, чтобы его утопить. Вдруг послышался конский топот. Манадун удивился, потому что с тех пор, как Счастливое Царство чарами злого волшебника было превращено в пустыню, он не видал ни одного человека, кроме царя и обеих цариц. Вскоре на великолепном коне к нему подъехал какой-то величавый старик, за которым в роскошных нарядах следовала многочисленная свита.

— Здравствуй, рыцарь! — сказал величавый старик. — Что ты делаешь здесь над рекой?

— Воришку наказываю, — отвечал Манадун. — Эта крыса обокрала меня. Вот я сейчас привяжу ей на шею булыжник и швырну её на середину реки.

— Стыдись, благородный рыцарь. Пристало ли тебе возиться с крысами? Отпусти эту бедную тварь на свободу, и я дам тебе за неё десять червонцев.

— Нет, — отвечал Манадун. — Нужно её наказать.

— Я дам тебе двадцать червонцев, — волнуясь, сказал старик. — Отпусти, отпусти эту крысу. Отпусти её сию же минуту.

Рыцарь догадался, что этот величавый старик и есть тот самый колдун, который погубил всю страну, который похитил молодого царя и его мать Рианонну.

И он сказал старику:

— Дай мне хоть сотню червонцев, я и то не отпущу этой крысы.

Лицо старика омрачилось. Руки у него задрожали.

— Возьми всех моих коней, и всё моё золото и все мои драгоценные ткани, только отпусти эту крысу.

— Ни за что! — отвечал Манадун.

— Проси, чего хочешь, я всё тебе дам, только отпусти эту крысу.

— Хорошо, — сказал Манадун. — Я согласен, если ты отпустишь на волю царя Златокудрого и его мать Рианонну.

Старик нахмурился и нехотя сказал:

— Я готов... Освободи эту крысу — и они тотчас же будут свободны.

— Это не всё, — сказал рыцарь. — Ты должен сию же ми нуту снять свои проклятые чары с нашего Счастливого Царства.

— Отлично, отлично! — закричал скороговоркой старик. — Отпусти же крысу скорее, не медли...

— Но и этого мало, — медлительно сказал Манадун. — Раньше ты должен сказать мне, кто такая эта крыса и почему ты так хлопочешь о ней.

— Это моя жена, — застонал со слезами старик. — Я сам превратил её в крысу, чтобы уничтожить у тебя урожай и уморить тебя голодною смертью. Я — волшебник Луд, сын Килкуда, и мой отец, умирая, завещал мне на смертном од ре ненависть к вашему Счастливому Царству. «Преврати его в Несчастное Царство, разори его, сокруши, погуби!» — такова была его последняя заповедь. Мой отец ненавидел счастливых и хотел искоренить их на земле. Их весёлость оскорбляла его, их буйные песни и радостный смех причиняли ему лютую боль. Я выполнил отцовский завет. На земле не стало Счастливого Царства, я превратил его в голую степь... Но бедная моя жена... я не предвидел, что своими жестокими кознями я подвергаю её такой позорной опасности. Отпусти же её, рыцарь, скорее. Посмотри, как она бьётся и мечется.

Едва он произнес эти слова, как на холме появился царь и рядом с ним его мать Рианонна.

— Видишь, я выполняю свои обещания, — сказал нетерпеливо старик, — отпусти же, отпусти мою жену.

Рыцарь выпустил крысу из своей железной перчатки, она подбежала к колдуну; тот коснулся её своим волшебным жезлом, и она мгновенно превратилась в красавицу, вскочила на коня и ускакала. Колдун и вся его блестящая свита тотчас же помчались за ней.

А голая и дикая пустыня снова превратилась в Счастливое Царство. Всюду снова появились весёлые, смеющиеся люди, и когда царь вместе с матерью, женою и другом вернулся к себе во дворец, он увидел там целую толпу королевичей, рыцарей, дам, которые как ни в чём не бывало пировали за круглым столом, уставленным роскошными яствами.

Волшебник сдержал своё слово: Счастливое Царство навеки избавилось от всякого горя.

Перевел Чуковский Корней Иванович